Ответ на этот вопрос лежит в совершенно неожиданной плоскости, некоторым образом связанной с таким явлением, как Флэш-моб.
Скука является оборотной стороной страсти. Если вы любите и не можете добиться взаимности, ваша страсть углубляется; но если вы завоевываете любимую или любимого, то вскоре начинаете скучать и чувствовать пресыщение. Есть много дуальностей: страсть-скука, любовь-ненависть, привлечение-отвращение. Со страстью мы испытываем влечение, любовь, а со скукой связаны ненависть и отвращение.Cкептик соглашается с приведенными разъяснением и задает еще три вопроса Я понял, что двойная трактовка Творца – как субъекта и особой природы – имеет давнюю традицию. Не меньшая традиция – утверждать, что сущность Творца непостижима. Но в чем смысл подобного удвоения, а также непостижимости Творца? Другой вопрос возник у меня при чтении цитат из «Розы мира» Даниила Андреева и текстов Михаила Лайтмана. Почему Творец – это свет, и в каком смысле? Например, когда М. Лайтман рассказывает об устройстве духовных миров, кажется, что речь идет почти о физическом свете:
Можно наблюдать, как в среде, подобной летним лагерям, появляются эдакие разухабистые личности, которые, казалось бы, на все сто уверены в себе и чувствуют себя как рыбы в воде. Вся их дутая уверенность держится на точке опоры, которую предоставил маятник.
«На одной из остановок, – вспоминает женщина, – я бросила взгляд в окно и удивилась, что желающих сесть в автобус нет. Однако, когда водитель открыл двери, в салон вошли пять человек, четыре мужчины и женщина, которые появились непонятно откуда. Выглядели они как-то не так. Мужчины одеты совершенно одинаково: коричневые плащи, коричневые костюмы, коричневые галстуки, бежевые рубашки и кепки. «Докторские» бородки обрамляли их худощавые, неподвижные, совершенно бесстрастные лица. Только глаза светились удивительной силой, так, словно вошедшие знали и понимали много больше сидящих в автобусе людей. Женщина, вошедшая с ними, была очень похожа на своих спутников, и тоже в коричневом. С ее обликом резко диссонировала цветная косынка, надетая вместо шарфика. Все это можно было бы как-то объяснить, за исключением одного – лица мужчин абсолютно, до малейших деталей походили друг на друга, как будто несколько фотографий сделали с одного негатива.